Мы учились в 42-й школе,которая располагалась в 112-м садике, так как здание школы было разрушено во время войны.На первом этаже одно из помещений,где в довоенное время (да и сейчас,наверное) занималась самая младшая группа, переделали под кабинет родногоязыка. Я, тогда еще восьмиклассница,понятия не имела о многих представителях чеченской поэзии, но строки «Йист йоцу х1орд санна, бу хьуна шортта ша хууш волчунна вайн нохчийн мотт», не ровно выведенные синим маркером на белой бумаге, глубоко врезалисьв мою память. Наверное, потому, что жизнь неоднократно возвращала меня к ним потом.Эпизод из того же времени: Мы с одноклассницей на рынке, выбирая овощи,поинтересовались о чем-то у продавщицы. Обратились на русском, разумеется.Не знаю, почему, но нам это казалось проявлением современности. Женщина в ответ грустно усмехнулась и сказала:«Йист йоцу х1орд санна, бу хьуна шортта ша хууш волчунна вайн нохчийн мотт»,олуш ца хезза шуна?».В том же восьмом классе мы выучили это стихотворение, точнее, несколько строф. Помню, как поначалу сложно мне давалось заучивание на чеченском, но у этого произведения слог такой чеканный, что мгновенно откладывается в уме, и в целом это особой сложности не составило. Урок, на котором шел опрос домашнего задания, был тем редким случаем, когда стояла очередь желающих ответить.В то время весьма популярным было среди школьников ведение «Анкеты личности». И помню, как мой одноклассник к слову сказать, не блещущий знаниями литературы) на вопрос «Ваша любимая книга?» ответил: «Стихотворение «Ненан мотт», автора не помню».В одиннадцатом классе мы вернулись к изучению творчества Шайхи Арсанукаева, на этот раз более углубленному. И только тогда, увидев, что в графе «Годы жизни» после даты рождения отсутствует второе числительное, я поняла, что он еще, возможно, жив. Моему удивлению не было предела. Говорили о многих писателях и поэтах, но Шайхи Арсанукаев как-то оставался в тени. «Ненан мотт»нас заставили выучить полностью. Еще было стихотворения «Весет» и «Тимуран тур», второе даже вошло в билеты к экзамену.Когда я поступила в университет,понятие «лекции по вайнахской этике»у студентов юрфака стало нарицательным. Их преподавал тот самый Шайхи Арсанукаев, интеллигентный настолько,что никогда бы не повысил тон, и уже не настолько здоровый, чтобы говорить уверенно и громко. У меня до сих пор картина перед глазами всплывает: виновато улыбающийся он, тихим голосом что-то читающий с конспектов, и совершенно игнорирующие его студенты сотни неугомонных молодых людей (этот факультет тогда был популярен, в связи с чем аудитории были забиты до отказа). И если я действительно разделяю теорию о том, что к преподавателю студенты относятся так, как он себя преподносит, случай с Арсанукаевым мне хочется выделить особо.Это настолько порядочный человек,что ему неловко, что он отнимает у них время, но они-то почему себя так ведут?Это же легенда! Когда его не станет, они будут ходить и гордиться, что им повезло его просто видеть! – возмущалась заместительница нашего декана.Может, потому что я училась на филфаке и мне было обидно за всех мастеров пера, может, просто всколыхнулось школьное прошлое и стало грустно,помню, во мне взбунтовалось буквально все: «Неужели эти ЧГУшники не учились в школе? Не сидели в кабинетах родного языка? Не читали – я уже молчу про «выучить наизусть» – его стихотворение«Ненан мотт», строки, которые, мне кажется, знал даже самый заядлый двоечник? Стихотворение, которое даже мой совершенно равнодушный к знаниям брат (кстати, студент юрфака)просил меня набрать ему на компьютере и завидовал тому, что я ПОНИМАЮ эти слова без перевода!»Помню, у друга на странице сайта «Одноклассники» стоял статус: «Шайхи Арсанукаев тхан домехь 1аш ву шуна».Шутка показалась мне остроумной, но если вдуматься, это ведь действительно был повод для гордости. Я до сих пор не могу поверить, что его уже нет, не знаю,как этот дом в четвертом микрорайоне провожал его в последний путь, не могу представить убитую горем Таису Шайхиевну… Однако символично – дочь чеченского поэта преподает русский язык и литературу в 60-й школе.За все время работы в телевизионных СМИ, я только один раз увидела материал об этом человеке – это когда министр образования посетил его во время болезни с визитом от имени главы республики. Я знала, что он болел, но мне почему-то казалось, что он выздоровеет.Я не ошибусь, если скажу, что сегодня чеченский язык на шаг приблизился к забвению. 13-го марта – день кончины Шайхи Арсанукаева – пробил очередной тревожный гонг. Число тех, кто знает и пишет на родном языке, увы, не увеличивается, и в этот день их отряд потерял такую важную единицу, в день, когда мне стало страшно и стыдно. Страшно потому, что я понимаю, что у кого-то сегодня умер родной человек, и потому,что не стало личности, очень значимой для чеченского языка и культуры в целом, стыдно – потому, что я столько раз обещала себе взять у него интервью и не сделала этого.У него уже не попросить прощения.Мне очень стыдно за не сделанный материал, за студентов, что так себя вели на его лекциях, за то, что у него не было средств лечиться в самых лучших клиниках мира – а он этого заслуживал, за то, что мы слишком поздно поняли, что живем в одно время с таким человеком.И за то, что весь этот текст написан на русском языке. Дала гечдойла цунна! 3-4 / 2012 Аза Исаева
